Начало здесь: http://www.gonduras.net/index.php?a=5724

                             http://www.gonduras.net/index.php?a=5730

7.

ВИНОГРАДОВУ СНИТСЯ СОН, что он у автомата с газированной водой с надписью «Тархун», какие раньше стояли на каждом углу, и стакан за стаканом пьет газировку без сиропа. Он выпил уже четвертый стакан, но никак не может напиться.
Виноградов лезет в карман за очередной порцией мелочи, но в нем пусто. Кажется, что от жажды его горло окаменело, и если он в ближайшее время не выпьет еще воды, то окончательно превратится в камень. Виноградов бросается к случайным прохожим и клянчит у них монетки. Прохожие сторонятся его, как прокаженного. Некоторые даже посылают матерно. Виноградов садится на колени и обращает руки к небу:
-За что?!
Небо молчит.
-За что?!
Снова тишина.
Виноградов грозит небу кулаком и переключается на автомат с газировкой. Он со всей силы бьет ногой по ржавому гробу. Внутри аппарата соблазнительно булькает «Тархун».
-Получай, сука! Получай! – орет Виноградов, всякий раз как его нога соприкасается с автоматом.
После очередного пинка из аппарата доносится раскатистое:
-Еще раз ударишь, я тебе палец сломаю.
-Чего?
-Палец сломаю.
Виноградов не обращает внимания на угрозы и продолжает лупить взбесившийся механизм.
-А я ведь тебя предупреждал, - скрипучим голосом отзывается автомат.
Тут же из стального каркаса механизма вырывается огромная волосатая рука и хватает Виноградова за палец.
-Отпусти, сука! – орет Виноградов.
-Хрусть, - отвечает сломанный палец.
Виноградов просыпается. На его груди и вправду лежит чья-то рука.
Виноградов вздрагивает, но скоро тревога стихает.
Рука принадлежит Леонову.
-Серега? Ты?
-Я. Потише там…
-Я что, шумел?
-Да, блядь, орал.
Виноградов открывает глаза. Они и Леонов лежат на расправленном диване в одежде.
От подушки пахнет застарелой слюной и дешевым мужским одеколоном.
-Дай попить… - просит Виноградов.
Леонов опускает руку куда-то вниз и она, как по волшебству, возвращается с большой пластиковой кружкой, до краев наполненной водой.
-Держи.
Виноградов жадно пьет воду, которая стекает с его подбородка на подушку.
-Спасибо, - он отдает Леонову посуду. – А что вчера-то было?
-Нажрался ты… Точнее все нажрались, но ты особенно.
-И?
-Что и? – нервничает заспанный Леонов.
-Поподробнее…
-Ну нажрались. Все нормально. А потом вдруг они появились. Гопники. Оказалось, брат этой самой Лисички с друзьями, пришел сестру искать…
-И?
-Разбили пару ебальников на выходе, потом вовнутрь щемиться стали. Все на стволах травматических, с битами… Мы за столиком сидели. Ты в отрубе, в обнимку с этой…
-С Лисичкой.
-Ага. Он – брат стал ее вытягивать, а она никакая. Орет: «Я без Чехова никуда не пойду!». А он: «Какого, нахуй, Чехова?». Она в тебя стала пальцем тыкать… Кстати, почему Чехов?
-Потому. Ты дальше рассказывай.
-Дальше ты проснулся. Вцепился в эту шмару. А сам на ногах еле стоишь. Он тебя ебнул раз в пузо, ты и сник, а баба стойкая попалась. Минут десять они ее всей толпой из клуба вытаскивали. Все орала: «Никуда я без него не пойду! Я люблю его!». Пиздец какой-то.
Виноградов по-собачьи трясет головой.
-Охуеть. А сейчас мы где?
-У Владика, - отвечает Леонов.
-У кого?
-Да ты его знаешь. Долбоеб один, из политических. Считает себя серьезным политтехнологом, а на самом деле… Из мажоров, короче… - Леонов проглатывает накопившуюся слюну. - Я тебя с ним, кажется, знакомил. Дважды. Он же этот концерт и организовывал. Назывался он, кстати, «Русский медвед за русский рок!». У него родители уехали куда-то за границу. На заработки. То ли в Венгрию, то ли на Украину. Так он всех оставшихся на афтапати к себе зазвал.
-Это он, что ли, пьяный в говно в медвежьей шкуре вчера шлялся?
-Он.
Виноградов перебирается через Леонова. В комнате, кроме них, еще три тела, лежащих на полу вразнобой, будто пустые пулеметные гильзы.
-Я часом ничего не проебал?
-Ты о мобильнике?
-Ага.
-Нет. Лида трезвонила всю ночь, я ей ответил, что ты с ней не желаешь разговаривать и вообще ты спишь…
-Это правильно, - говорит Виноградов и идет туда, где пьют.
-Если пиво есть, захвати бутылочку, - мурчит Леонов.
Виноградов слышит пьяные голоса и звон посуды. Звуки доносятся из кухни.
Он перешагивает через тела людей.
-Осторожней, - брюзжит одна из «гильз».
-Пардон, - извиняется Виноградов и выходит в коридор.
На кухне за столом сидят три фигуры.
Первая – крупный лысый детина в футболке с надписью «Ария». В левом ухе у него серьга в виде перевернутого креста.
Вторая – очкарик с белыми, покрытыми редкими веснушками руками, голый по пояс.
Третья, по-видимому, хозяин квартиры. На нем костюм белого медведя. Наверное, он не вылезал из него со времен концерта.
-Ты кто? – пьяным голосом спрашивает Лысый, подозрительно косясь на Виноградова.
-Антон.
-Гандон? – щурясь, переспрашивает Лысый.
Виноградов понимает, что крепыш его провоцирует. Он также понимает, что Лысый, как минимум, вдовое больше него, и потому сдержанно повторяет:
-Антон.
-А-а-а-а, Антон, - притворно вздыхает Лысый. – Ты водку пьешь, Антон?
-Пью.
-Садись. Тебе штрафная!
Антон садится на табуретку. Ему тут же наливают рюмку.
-Запивка, - поясняет Лысый, указывая на полторашку лимонада «Колокольчик».
Виноградов пьет. Водка проходит на редкость мягко.
Он запивает.
-Слушай, Антон, а ты когда-нибудь задумывался о своем месте в этом мире? – спрашивает Лысый.
Он наливает себе и Виноградову, миновав Владика-медведя и Очкарика. Только сейчас Виноградов замечает, что, хотя эти двое и сидят за столом, тела их неподвижны. Оба мертвецки пьяны. Очкарик закатил глаза, а лица Владика не видно за мохнатой маской.
-Так как? – переспрашивает Лысый.
-Ну, как сказать…
-Так и скажи. Прямо.
Они чокаются.
Выпивают.
-Я думаю, что человек всего лишь песчинка на ладони мира, - почувствовав себя лучше, отвечает Виноградов.
-Следовательно, ты опровергаешь мнение, что человек сам себе творец?
-Опровергаю. Судьба каждого зависит во многом от обстоятельств…
-Только не заряжай мне про то, что сегодня ты веришь в предначертанное
свыше, а завтра тебе на голову кирпич упадет… - гнусавит Лысый.
-Я и не заряжаю, но в чем-то согласен с этим утверждением.
-Значит, ты думаешь, что наше существование бессмысленно?
-Нет.
-Так объясни мне, почему? – Лысый набирает в легкие воздух и выплескивает на Виноградова. – Почему? Я, здоровый, умный мужик, вместо того, чтобы домой идти, к жене, к дочке, сижу тут с тобой водку хряпаю?
Виноградов смущен.
-Это уже второй вопрос… - тянет он.
-Нет, ты ответь! – настаивает Лысый. – Ответь! Скажи: все потому, что ты, дебил, пьяная рожа. Потому что для тебя общение с твоими пустоголовыми дружками важнее. Потому что ты семью на водку променял. Ты это хочешь сказать?
-Ну, как бы нет… - говорит Виноградов.
Лысый распаляется так, что скоро от него можно будет прикуривать сигареты.
-Что нет? А вчера ты мне что говорила? Что говорила? Опять нажрешься, дома ночевать не будешь. Говорила, ведь? А? Что на развод подашь и что прав родительских лишишь? А кто деньги домой приносит? Кто? А ты как хуй сосала, так и будешь сосать! Я говорю: соси, и ты отсосешь! Так?
-Блин… Это, - Виноградов пятится назад вместе со стулом.
-Куда? - рычит лысый громила. – Куда? Я спрашиваю! К маме? Домой? Соси, говорю, сука!
-Что?
Лысый бьет обоими кулаками по столу.
-Соси! Соси, сука!
-Да как же… Я же… - пыхтит Виноградов.
Лысый замирает. Действие «Озверина» заканчивается, и он снова обретает человеческий облик.
-Ты кто? – изумленно спрашивает он, вылупившись на Виноградова.
-Антон.
-Какой Антон?
-Виноградов.
-Это как?
-Друг Сереги.
-Какого Сереги?
-Леонова.
Лысый сосредоточен. Он медленно переваривает принятую информацию и вскоре выдает:
-Леонов. Это который «труп-пурум-пурум в затылке»? Винни-Пух?
-Не совсем.
-«Пасть порву! Моргалы выколю»! – смеется Лысый, потом лицо его делается серьезным, он разливает водку. – Выпьем за упокой души артиста. Хороший был мужик.
Они выпивают.
Лысый заходится в кашле.
Откашлявшись, он наливает снова.
-Может тебе закусить чего надо? – вдруг спрашивает Лысый.
-Спасибо, - отказывается Антон.
-Я тоже с бодуна день-два жрать не могу, - соглашается Лысый.
Выпивают.
-Слушай, а у тебя машина есть? – почему-то спрашивает Лысый.
-Нету.
-И у меня нету, - вздыхает Лысый. – А хотел бы?
-Чего?
-Машину.
-Нет.
-А я хотел бы, только не могу. Я от армии косил по дурке, теперь права никак не могу получить. С детства хотел водить, а никак. Плохо. А у тебя вообще мечта есть?
-Конечно.
-И какая же?
-Денег хочу.
-Так это не считается…
-Много денег.
-А машину водить, значит, не хочешь?
-Не-а. Если у меня много денег будет, то я шофера найму какого-нибудь.
Глаза Лысого загораются.
-А меня наймешь?
Виноградов оценивающе смотрит на Лысого.
-Возьму.
-И не ебет, что прав нет?
-Не ебет.
-И не ебет, что в дурке лежал?
-Не-а.
-Уважаю, - Лысый протягивает свою руку Виноградову и насильно пожимает его ладонь.
-А ты в армии служил?
-Нет. Откосил.
-А я служил…
-Ты же говорил, что косил по дурке?
-Я? Кто сказал? – Лысый дает подзатыльник сначала Очкарику, потом Вадику-Медведю. – Врут безбожно. Я в Чечне воевал! У меня даже орден есть. Грачев награждал. Сам! Хочешь, покажу?
-Нет, я верю.
-И я верю. Он там… - Лысый тычет пальцем в потолок. – Он все видит. Уж я то знаю.
Лысый замирает снова. Скрипит зубами
-Ты кто? – обращается он к Виноградову.
-Антон.
-Какой Ант…
Вопреки ожиданиям Виноградова – Лысый, кажется, окончательно выходит из строя. Он закрывает глаза и водевильно шлепается лицом на стол.
Виноградов наливает себе рюмку, быстро ее выпивает и идет назад к Леонову.
Почуяв явление Виноградова, Леонов поднимает голову с подушки:
-Пиво принес?
-Нет пива.
-Хуево.
Виноградов не раздеваясь, ложится рядом.
Он ловит мощный вертолет.

8.

ВИНОГРАДОВ СНОВА ДОМА.
ОН СИДИТ В КРЕСЛЕ ПЕРЕД ТЕЛЕВИЗОРОМ И ЕСТЬ ТУШЕНКУ ПРЯМО ИЗ БАНКИ.
ПО ТЕЛЕВИЗОРУ ИДЕТ ЕГО ЛЮБИМЫЙ ФИЛЬМ «ПОГОНЯ» С ЧАРЛИ ШИНОМ.
Сбежавший из мест заключений уголовник захватывает в заложники дочку миллионера. В многочасовую погоню включаются не только полицейские, но и ушлые телевизионщики.
Когда на экране появляется Генри Роллинз в роли тюремного охранника, в комнату входит Леонов. Он помят, движения его робки, на щеке красное пятно. Отлежал.
В его спутанных волосах птичьи перья.
Леонов неудачно похмелился на квартире у Владика, а когда они передислоцировались к Виноградову, он заснул прямо в прихожей, положив под голову чучело совы.
-Сколько времени? – интересуется Леонов.
-10 вечера, - отвечает Виноградов.
-Не люблю я Роллинза в соло, - фыркает Леонов, косясь на экран. – Вот «Блэк флаг» - другое дело. Знаковая группа. А в соло он говно.
-Все они, когда сольно начинают выступать, говном становятся, - с набитым ртом говорит Виноградов.
-Вот здесь ты неправ, - не соглашается Леонов.
-Приведи примеры.
-Стинг.
-Говно.
-Пол Маккартни.
-Говно.
-Дельфин.
-Говно изначально и говно в дальнейшем.
-Петр Мамонов.
-Спорный вопрос, но останусь при своем мнение.
-Гарик Сукачев.
-Я вас умоляю!
-Гребенщиков Борис Борисович!
-Так «Аквариум» вроде никто не отменял…
Леонов чешет затылок.
-Точно… А этот, который с «Браво» пел?
-Сюткин?
-Ой, все, молчу-молчу… Тогда… Тогда…
Леонов мучительно вращает зрачками, кусает губы и, наконец, с торжествующим видом выдает:
- Фил Коллинз!
Он тут же осекается, смотрит на довольного Виноградова и садится на подлокотник старого кресла.
-Выходит, ты прав.
-Ага.
Виноградов ставит на пол пустую банку, в которой трепыхается алюминиевая вилка. Начинается реклама.
Виноградов начинает ласкать пальцами лентяйку.
В телевизоре: реклама, новости, реклама, опять новости, музыкальные новости.
-О, смотри, «Криминальное чтиво»! – говорит он Леонову, увидев знакомую картинку.
-Сколько можно? - мрачно отвечает тот.
-Еще посмотри. Хорошее кино.
-Ты прям, как моя мама. Как Новый год, она мне всегда то же самое про «Иронию судьбы» говорит.
-Сравнил тоже, - фыркает Виноградов. - «Чтиво» - это краеугольный камень всего современного кинематографа.
-И что с того?
-Ничего… - Виноградов вынимает из банки вилку и облизывает ее. – А ты замечал, что всякий раз, когда Винсент Вега идет в сортир, случается что-то стремное?
-Не замечал. И что с того?
-Ну, смотри. В первый раз Винсент в сортире беседует с зеркалом, дальше Миа ловит передоз. Потом в баре, когда Тим Рот и его сучка грабят закусочную. И наконец, сцена в доме Бутча. Там уже Винсент сам ловит пулю.
-По хуй.
Виноградов выключает телевизор.
-Может, пива тогда? – спрашивает он и поднимается с кресла.
-Не хочу я пива… - мотает головой Леонов.
-А что хочешь? Водки? Вина?
-Спиртного не хочу.
-А что тогда?
Леонов мнется с ноги на ногу.
-Я вот у Владика что подрезал.
Он достает из кармана два матраса оранжевых таблеток.
-Что это?
-Реланиум.
-Из какой оперы?
-Антидепрессант.
-И как действует?
-Диазипам жрал?
-Ага, в школе еще.
-Ну, вроде того. Расслабляет.
-А ничего, если я с пивом забодяжу?
-Ничего.
Виноградов идет к холодильнику, достает из него бутылку холодной «Балтики №3». Отворачивает пробку, тут же делает мощный глоток и возвращается в комнату.
-Ну, по сколько жрать?
Леонов задумывается.
-По матрасу на рыло как раз будет.
-В одном двух колес не хватает, - говорит Виноградов, указывая на таблетки.
-Чтоб не обидно было, кинем жребий. Только у меня денег нет, даже мелочи.
Виноградов елозит в кармане и, обнаружив пятирублевую монету, вопрошает:
-Орел или решка?
-Орел, - говорит Леонов. – То есть решка.
-Так орел или решка?
-Решка, - уверенно говорит Леонов, но вскоре поправляется. – В смысле, орел.
-Ты меня совсем запутал.
-Ладно, - Леонов гнет пальцы и потом, более уверенным тоном выводит:
-Орел.
-Точно?
-Да… То есть… Да.
Виноградов подкидывает монетку.
Выпадает решка.
Они выпивают таблетки.
Приход наступает через полчаса. Виноградов лежит на диване. Леонов сидит в кресле.
-Охуенно, по мне будто муравьи ползают, - тянет Леонов.
-А по мне поезд идет.
-Пассажирский?
-Нет - эшелон. С солдатами.
-На войну, что ли, едут?
-Ага. На гражданскую.
-А кто с кем?
Виноградов берет паузу, словно прислушивается к чьему-то голосу.
-Эскимосы независимости требуют.
-И они туда же! Сначала татары, потом чеченцы, а теперь эскимосы!
-Я где-то читал, что у эскимосов Аляски есть в языке более 18 определений снега…
Леонов чихает.
-Знаю. А у индейцев племени Сиу 30 определений пола…
-Ебанись! – выпаливает Виноградов. – Тут бабы с мужиками разобраться не могут, а у них…
-И не говори…
Виноградов пытается зацепить бутылку пива, но рука его настолько расслаблена, что бутылка выскальзывает из его объятий и падает на ковер.
-Слушай, Антон. А если по чесноку, что там у вас с Лидой? – спрашивает Леонов.
-Ничего. Бросил я ее.
Оба почему-то хохочут.
-Так, значит, из-за бабы?
-Вроде того… Только я пока что не знаю, кто она… Вот у тебя бывало такое, что ты чувствуешь, что что-то должно произойти, а что, неизвестно?
-Плохое или хорошее?
-Любое. Настоящее.
-Не припоминаю что-то.
-А я чувствую.
-Что?
-Влюбился я. В кого не знаю, но, думаю, скоро узнаю.
-Странный ты человек, Антон.
-Я не странный, это мир странный.
-Ага. А солнце - ебаный фонарь и некому его разбить…
-Это ты к чему?
-Просто из детства вспомнил присказку.
Виноградов закрывает глаза. Эшелон в его венах набирает ход. Мимо проносятся телеграфные столбы, сухопарые деревья и сторожевые будки с малахитовыми огоньками в окнах. На безлюдных снежных просторах туманятся иссиня-черные силуэты лесов.
Пьяные солдаты весело горланят «Поезд в огне» Гребенщикова:

-Этот поезд в огне,
И нам не на что больше жать.
Этот поезд в огне,
И нам некуда больше бежать.
Эта земля была нашей,
Пока мы не увязли в борьбе.
Она умрет, если будет ничьей.
Пора вернуть эту землю себе.

Бравый матрос-анархист Тоша Железняков виртуозно наяривает на гармошке, латышские стрелки лапают почерневшими от копоти руками визгливых медсестер.
Лишь только бородатый красноармеец, примостившийся в углу с огромной козьей ножкой в зубах, назидательно грозит скрюченным им пальцем, мол: «Не балуй, враг не спит!».

Продолжение следует.