В один из последних солнечных дней октября меня понесло в Дрезден. Ехала-то я в Прагу, но из турфирмы позвонили и приятным голосом поинтересовались - а не желаю ли я еще и в Дрезден? Я пожелала. Таким образом, уже следующим утром в составе организованной группы я внимала экскурсоводу. За окном автобуса проносились сельские пейзажи Чехии, похожие на маленькие кусочки торта с цветочками из крема, разбросанные то здесь, то там.

Но расматривать их было некогда - в наши уши на высокой ноте  нагнеталась средневековая история Чехии и Германии. Вертикаль власти была выстроена у них очень душевно - невестки заточали свекровей в темницы, мужья травили своих жен ядовитым вином дабы освободить их место под свежую фаворитку, дети сажали своих матерей опять же под домашний арест, мстя за поруганную бабушку и многое многое другое.

Но особняком стоял Август Сильный. За два часа дороги он стал  нам уже как родной со всеми своими женами и любовницами. Мы уже знали все его привычки, перверсии и то, "что с таким характером он конечно не мужик, хотя и не мог быть с одной и той же женщиной более одного раза, а потому все окрестные пейзанки были им облагодетельствованы более или менее, и вообще умер он от того, что в день смерти у него было 8 (восемь) встреч с дамами". Что-то там было еще и про мужчин в его жизни, но я не расслышала. Так вот.

Это была лишь прелюдия к главной любви в его жизни.

(А тем временем мы проезжали Усти-над -Лабем. Места нечеловеческой красоты. Туда бы съездить еще на пару-тройку дней, побродить по яхтенному причалу, покарабкаться по отвесной скале к стенам мрачного замка, откуда выпрыгнула прямо в реку одна несчастная девушка, у которой отец был местный тиран, а она потом стала русалкой и помогала влюбленным и просто рыбакам - снимала их с мели и оказывала еще какие-то лоцманские, по-видимому, услуги)

Так вот Август Сильный... На очередном мальчишнике какой-то немолодой барон спьяну ляпнул, что все фрейлины Августа  Сильного мизинца  жены этого самого барона не стоят, не говоря уж о каких-то других частях ее тела. Август принудил его представить супружницу ко двору. Она была  изумительно красива, горда и неприступна. Август ходил кругами целый год - она была холодна с ним, но в то же время оставляла место для каких-то призрачных надежд. В один из дней измученный Август приехал к ней в дом в отсуствие мужа, бросил к ее ногам огромный мешок с тогдашней валютой и потребовал близости! Она лишь усмехнулась, но мешок пыталась носком туфельки придвинуть к себе. Он не придвинулся, потому что был слишком весом.

Вся эта высокого накала сцена закончилась банально. Он обещал ей все: признать их будущих совместных детей своими официальными детьми, пускать ее в королевскую сокровищницу как к себе домой, прилично содержать, дарить  дворцы и прочая, прочая, прочая.. Обещал любить всю жизнь ее одну... Она поверила и не устояла.

С тех пор Августа Сильного как подменили. Он перестал смотреть на других женщин.Только своей возлюбленной он был верен, всяко советовался с ней по разным вопросам,  да и что там говорить - он просто ее полюбил! Она сопровождала его во всех  воинских походах и государственных визитах. Он совсем позабыл  о своей жене,  обо всех своих прочих неразборчивых связях. Его сердцем владела только она!

(К этому моменту мы как раз подъехали к Дрездену и устремились в Цвингер.  Вот так оно в Цвингере, пока у вас лежит снег.)

Наша экскурсовод взяла с нас клятвенные заверения, что после небольшой экскурсии по центру, мы непременно посетим галерею старых мастеров, постоим у Сикстинской мадонны и подумаем о высоком. Но сначала были дворцы Августа.

Эти мужчины во дворике Дрезденской галереи кого-то смутно напомнили мне.

Перекормленные ангелочки работы не совсем вменяемого скульптора Пермозера не напомнили никого.

Вот такими женщинами он уставил весь периметр маленького дворика. Его идеалом была дама с микроскопической грудью как- будто не от этой женщины и какими-то птичьими стопами. Но ему нравилось.

Кто слепил вот эту красоту, я нечаянно прослушала.

А тем временем мы приближались к трагической развязке.  Ослепленный любовью к своей прекрасной даме, Август Сильный строит в Дрездене два дворца - один для себя, а второй - для своей возлюбленной, которая между делом успевает родить ему троих детей и совершает свою первую и единственную ошибку.

Но пока ошибка еще не совершена, Август повелевает соединить оба дворца эдаким мини-переходиком, чтобы курсировать к любимой и обратно, не выходя на улицу. После третьих родов наша героиня занемогла и не смогла сопровождать своего Августа с визитом в Краков. Чем и воспользовались подлые пшеки и ляхи. В Кракове они подложили ему какую-то польку...

К моменту завершения строительно-монтажных работ, наша  обманутая мать троих детей, Анна-Констанция фон Козель, уже сидела запертая в  мрачном и сыром замке. На ее месте рядом с Августом красовалась наглая и бессовестная полячка, а не помню какой художник изобразил Августа Сильного на коне, попирающем  своим задним копытом цветок. Этим цветком и была доверчивая влюбленная женщина, которая поверила его обещаньям,а  Август Сильный  поступил с ней совсем как не мужик. Мужики потому что так не делают.

Вот он, этот корридорчик.

Ее любовь попрали копытом:

Момент попирания копытом я запечатлеть уже не смогла, потому как объектив мой заливали слезы. Но в инете нашелся фрагмент мозаичного панно "Шествие королей".

 А пацаны просто понравились...

Потом нас отвели в собор, полностью разбомбленный в феврале 1945 года авиацией союзничков. Отстроен заново он был сорок лет назад. Большой, красивый, но нет ощущения намоленности и святости. Может быть, это еще и потому, что туристы используют его скамейки, чтобы погреться и немного отдохнуть ногами.

А это один из уголков  собора, посвященный деятельности и жертвам их "эффективного менеджера". Указаны  даты катастрофы - 1933-1945 гг.

Впрочем, в прекрасном состоянии немцы поддерживают и образчики соцреализма. Стеклышки чисто вымыты, фасад аккуратно выкрашен, плиточка вокруг меняется регулярно.

Скромный ужин усталой путницы (спасибо пражским вьетнамским братьям за  ароматную бельгийскую клубнику, а чешским виноделам - руки вырвать за такой брют).